Сейчас будет много разговоров о том, кто виноват в том, что произошло с Максимом Дадашевым в бою с Субриэлем Матиасом. Ощущение, что надо останавливать бой, стало непреодолимым после 11 раунда. Тогда же, когда и у тренера Бадди Макгирта. До этого его не было. Дадашев сопротивлялся и имел свои моменты и в восьмом, и в девятом раундах. Десятый был страшным, но только если ты знал, что произошло дальше. А дальше произошло то, что Максим Дадашев умер. Это был увлекательный бой, как это ни прискорбно говорить о поединке, закончившемся таким образом. Бог его знает, что там было. Лично у меня желание остановить бой возникло где-то раунде в третьем-четвертом. А Андре Уорд, который вел неофициальный подсчет очков, второй, третий и четвертый раунды отдал Дадашеву. Что, делать теперь вид, что я понимаю в боксе больше, чем один из самых выдающихся боксеров современности? Ну да. Только я не чувствую себя вправе это делать. Каждый видел то, что видел. Дадашев начал бой неплохо и продолжал его неплохо. У обоих его участников было по 13 побед на тот момент. С разницей в количестве нокаутов: Дадашев закончил нокаутом 11 боев, а Матиас все 13. Да, Дадашев выглядел как-то не так. Да, Матиас грамотнее подобрал тактику ведения боя, которую разглядел тренер россиянина Бадди Макгирт. Он бил по корпусу, заставляя Максима опускать руки. Тактика грамотная и столь же известная. Дадашев пытался отвечать на это своими ударами по корпусу, но как-то не так. Не получалось. В паузе показали Макса Келлермана, обозревателя ESPN, который говорил о том, что наш боксер как-то схематичен, как-то механистичен и еще как-то. Я не могу сейчас откомментировать эти слова. И не потому, что Келлерман плохой человек. А потому, что он говорил свои слова, может быть, верные, а может быть, и не очень, тогда, когда Максим был жив. А теперь – какая разница? Теперь все разговоры об этом бое окрашены тем, что произошло после него. Мы, наверное, несправедливы. Смотришь бой, видишь, как Матиас вел себя по его ходу, и полон упреков к нему. За что? За то, что он хорошо делал свою работу? Без оглядки на нас, без оглядки на то, что будет потом, да и думал ли он о том, что будет потом? Дадашев активизировался в последний раз в восьмом и девятом раундах. Это были поздние и заранее обреченные попытки. Не тот Матиас малый, чтобы проигрывать уже выигранный бой. Не тот, чтобы атаки соперника производили на него такое впечатление. Он их выдержал, выстоял и пошел дальше заниматься своим делом. А свое дело заключалось в том, чтобы победить Дадашева. В десятом раунде Матиас закрепил успех, а в одиннадцатом продолжил это. Только фантастический характер Дадашева, который будет драться и мертвым, пусть это и преувеличение, но небольшое, – драться он перестал бы только в момент смерти, – позволил ему доработать этот раунд до конца. Дадашев отказался прекратить бой. Это был последний момент, когда он был жив. Самый последний. Потом он лишь безучастно смотрел перед собой. Не знаю, мелькнуло ли у кого-то сомнение в правильности решения тренера Бадди Макгирта, когда он остановил поединок, но, когда Максим не смог встать после остановки боя, сомнения рассеялись. Потом пришли сведения об отеке головного мозга. Я сделал один звонок, потом другой, в обоих случаях мне подтвердили, что конец здесь известен. Один – смерть, а другой хуже смерти. Человеческая голова нелогична. До самого конца я молился о том, чтобы Максим каким-то образом пришел в себя и был здоров. Чуда не случилось. Он не пришел в себя. Он умер. И задним числом я могу сказать, что это лучшее, что с ним могло произойти после этого боя. Но как же тяжело. Как же тяжело. Когда-то я сказал фразу, над которой несколько недель подряд издевалась какая-то дура в одном московском еженедельнике. Звучала она так: «Боксеров надо спасать от собственного мужества». Произошедшее – лишнее тому подтверждение. Переписать эту страницу уже нельзя. Для Максима Дадашева все кончено. А мы навсегда остались с вопросом: могли бы мы что-то изменить. Не могли. И не изменили. Но едва скажешь это, как сразу возникает тот же вопрос: могли ли. И каждый раз ответ звучит все менее уверенно. Но ответ тем не менее правильный: не могли. Единственный способ борьбы со смертями на ринге это запретить бокс. Вы на это готовы? Я думаю, что нет. Думаю, что не готов и я. И вовсе не потому, что я зарабатываю на этом деньги. Найду я себе способ заработать и без бокса. Но я готов к тому, что этот вопрос решат и без меня. И я приму это решение. И еще один вопрос остался после боя. За что погиб Максим Дадашев? За что? И после этого вопроса звучит тишина. Чтобы разорвать которую, приходится задавать его снова. За что? И пусть прозвучавшая тишина будет на него ответом.