Начало истории Тома Молино можно прочитать по ссылке: http://rusboxing.ru/news/federation-news/30552/. Вторая часть доступна здесь: http://rusboxing.ru/news/federation-news/30579/. Уже через три дня после боя с Томом Криббом, когда Молино еще лежал весь избитый и переломанный и вряд ли мог без боли пошевелить хотя бы пальцем на ноге, он отправил чемпиону следующее письмо: «Мистеру Томасу Криббу ул. Сент-Мартин, площадь Лестер, 21 декабря 1810 года Сэр, Мои друзья полагают, что если бы в прошлый четверг, когда мы с вами состязались, погода не была такой неблагоприятной, я бы одержал победу. В связи с этим я вызываю вас на повторный бой в любое время в течение ближайших двух месяцев за то вознаграждение, которое джентльмены, верящие в меня, соблаговолят предложить. Так как существует вероятность того, что это письмо станет достоянием общественности, я не могу упустить возможность выразить уверенность в том, что тот факт, что мой цвет кожи отличается от цвета кожи людей, у которых я искал защиты, ни в коей мере не послужит препятствием. Засим остаюсь Вашим самым почтенным и робким слугой, Т. Молино Свидетель — Дж. Сколфилд На месте подписи стоял, как всегда, крест, но свидетель за Молино поручился. Может быть, он как-то с посторонней помощью добрался до редакции, а может, сама редакция пришла к нему домой. Если бы не предмет обсуждения, то выглядело бы это все так, будто один приват-доцент пишет другому приват-доценту. Тем более что разговор, как и положено у англичан, идет о погоде. Разумеется, письмо писал не сам Молино, но даже для него, не считавшего нужным приспосабливаться и ломать себя ради того, чтобы кому-то понравиться, не стоял вопрос, придерживаться общепринятых правил приличия или нет. Любопытно, что Молино никоим образом не упоминает ни о двухстах джентльменах, ни о Джо Уорде, секунданте Крибба, которые были виноваты в его проигрыше никак не меньше, чем погода. Собственно, если бы не они, то до погоды дело вообще бы не дошло. Возможно, он счел неприличным говорить о них, так как сам чемпион не имел никакого отношения к этим безобразиям. Крибб, когда получил это письмо, был в состоянии не намного лучшем, чем его автор. Так, два полутрупа, с трудом приоткрыв заплывшие глаза, уже начали переговоры о следующем бое! При этом Молино, которому досталось больше, предлагал устроить бой «в любое время в течение ближайших двух месяцев». Я снова задаюсь вопросом: из чего были сделаны эти люди? Киборги с Терминаторами, гремя своими железными внутренностями, нервно пасут скот, то есть самих себя, в сторонке. Одно слово — джентльмены. Судя по всему, Крибб никогда не собирался уклоняться от матча-реванша с Молино. Он вообще ни от чего не уклонялся, за что его очень любили соотечественники. Однако чемпион был полной противоположностью Молино и большинству боксеров-современников. Крибб просчитывал каждый свой шаг, тренировался как одержимый, никогда не повторял ошибок и тщательно их анализировал. Достаточно вспомнить два его боя с Джемом Белчером, в 1807 и 1809 годах, чтобы это увидеть. Крибб был человеком с большим чувством собственного достоинства. Он не мог сам себя считать чемпионом до более убедительной победы над Молино, и он хотел, чтобы она была как можно более убедительной, а для этого бой никак нельзя было проводить в ближайшие два месяца, как хотел его бывший соперник, и его отложили. Крибб хотел хорошенько подготовиться к повторному рандеву, и у него были для этого хорошие помощники. Прежде всего, это знаменитый джентльмен-физкультурник, боксер-любитель и покровитель спорта капитан Барклей. Напомню, что этот аристократ из старого шотландского рода мог за день пройти большее расстояние, чем несколько сменяющих друг друга хороших лошадей. Его личный рекорд составлял 110 миль (177 км), пройденных за 19 часов 27 минут, то есть средняя скорость переваливала за 9 километров в час. Капитан Барклей любил лично заниматься с боксерами, на которых ставил и в чьей карьере принимал участие. Он истязал их с миролюбивым садизмом, свойственным многим тренерам, которые смотрятся тем более счастливыми, чем более изможденными выглядят их несчастные ученики. Боксеры любили эти тренировки гораздо меньше самого капитана, и Крибб здесь не был исключением, но он понимал, что это нужно для победы, а потому никогда даже и не пытался сачковать. Впрочем, это было вряд ли возможно. Капитан Барклей на этот раз забрал его с собой в Шотландию, где контролировал не то что каждый шаг, а каждый вздох Крибба. Эта подготовка стала одной из легенд бокса начала XIX века и профессионального спорта вообще. До конца дней своих Крибб гордился тем, что выдержал ее, едва ли не больше, чем любой из своих побед. В своей «Боксиане» Пирс Иган ни слова не говорит об одной истории, которая была подробно описана у других авторов, прежде всего, Торманби и Б. Линча. Прямых доказательств ее правдивости нет и быть не может, но она может соответствовать действительности, а у Игана были веские основания ничего о ней не говорить, так как весь его труд был посвящен одному из главных ее участников — капитану Барклею. В то время, когда доблестный капитан не воевал и не занимался истязанием своих ног, он охотно измывался над другими частями своего тела. В частности, он ходил в боксерский зал Джона Джексона, где в перчатках спарринговал как с другими аристократами, так и с профессионалами, и совсем небезуспешно. Эта часть истории никаких сомнений не вызывает. Все так и было. Однако перчатки бывают разными, и недоброжелатели Барклея утверждают, что у него в зале хранились какие-то свои, по всей видимости, облегченные перчатки, которыми капитан пользовался, когда работал с профессионалами, чтобы как-то компенсировать разницу в классе. В один прекрасный день он договорился о встрече с Молино, а когда приехал в зал, увидел свои перчатки уже у него на руках. Разумеется, он не мог сказать: «Отдай мои облеченные перчатки!» — а потому надел обычные и не слишком здорово провел спарринг. Более того, у него даже оказалось сломано ребро. После этого он якобы затаил злобу на Молино и решил рассчитаться с ним чужими руками. Честно говоря, история эта мне кажется крайне сомнительной, и вовсе не потому, что я свято верю в порядочность британских аристократов, а потому что это противоречит всему, что мы знаем о Барклее. Мне кажется, что правда заключается в том, что спарринг с Молино действительно был, и «афроамериканец», еще не знавший, что когда-нибудь его назовут таким длинным и почетным словом, действительно сломал ему ребро. Однако я думаю, что бравый капитан таким образом просто произвел разведку боем и изучил Молино получше и поближе, чтобы легче было готовить бойцов против него. Нет указаний, когда именно этот спарринг имел место, но, возможно, перед тем, как Барклей начал готовить Крибба к матчу-реваншу. Нельзя не сказать и о том, что интерес к этому бою у капитана был далеко не «платонический». Он поставил на Крибба огромную сумму денег, и в том числе поэтому не щадил ни его, ни себя во время подготовки к бою. Здесь будет уместно сказать, что эта подготовка продолжалась 11 недель, очень много даже по нынешним меркам, то есть Крибб тренировался дольше, чем Молино, согласно его собственному письму, отводил себе и на восстановление, и на тренировку после их первого боя. Однако Молино находился в куда более трудном финансовом положении, чем Крибб: ему надо было постоянно зарабатывать себе на жизнь. Пока чемпион держал паузу, 21 мая 1811 года Молино встретился с боксером, от которого в истории осталась только фамилия — Риммер, а имя где-то потеряли еще во времена Пирса Игана. Бой прошел с очень большим преимуществом Молино и запомнился, главным образом, тем, что после 15 раунда, закончившегося падением Риммера от сильного удара Молино по корпусу, завязалась грандиозная драка среди зрителей, которые снесли ринг. Картина того, как негр избивает англичанина, оказалась невыносимой для некоторых патриотов, которые и развязали эту потасовку. В ход были пущены и такие подсобные средства, как палки, трости и кнуты. Порядок удалось восстановить только через 20 минут. Однако если болельщики Риммера хотели помочь ему, то они только продлили его мучения еще на шесть раундов. В остальное время Молино ездил из города в город, где проводил демонстрационные бои и спарринги, после которых неизменно предавался двум своим главным развлечениям — женщинам и выпивке, «то вместе, то по врозь, а то попеременно», но обычно, конечно, «вместе». И женщины, и бутылки отвечали ему взаимностью, особенно бутылки, которые без возражений отдавали ему все, что в них было. Впрочем, дамы тоже не особо сопротивлялись, поражаясь его выносливости. Все это происходило и в то время, когда капитан Барклей вместе с помощниками по кирпичикам собирал из Крибба боевую машину. И собрал. Матч-реванш состоялся 28 сентября 1811 года. Многочисленные зрители обратили внимание на то, что Крибб вышел на ринг абсолютно спокойным. Ничего удивительного: для него все самое страшное уже было позади. Молино же выглядел слегка напряженным и, пока бой не начался, все мерил ринг шагами. Между прочим, непосредственно перед боем Молино, имевший скудное представление о диете, съел целого цыпленка и здоровенный яблочный пирог, а запил это все не самым целебным напитком — портером. Чем он занимался в ночь перед боем — я просто боюсь себе представить этот спарринг. В общем, потренировался мужчина, как обычно, на славу. После приглядки, продолжавшейся целую минуту, когда оба что-то пытались, но мало что смогли, завязался первый размен ударами. Он закончился двумя точными ударами Крибба, справа и слева, в голову, а потом правым по корпусу, который и был главным в серии и от которого цыпленок в желудке у Молино подавился пирогом и, надо думать, закукарекал, что потом повторил еще множество раз после ударов Крибба. Тогда еще не было ясно, что это и есть одна из двух базовых домашних заготовок чемпиона. Последовал еще один размен, завершившийся ударом Крибба в горло, после которого Молино упал, закончив тем самым первый раунд. Судьи сочли, что последний удар не вполне соответствовал правилам, однако нет никаких указаний на то, какие последствия это имело: дали Молино дополнительное время на то, чтобы прийти в себя, или нет. Однако во втором раунде Молино выглядел замечательно, а у чемпиона потекла изо рта струйка «кларета», то есть крови. Опять был размен мощными ударами, закончившийся правым по корпусу Крибба и левым Молино в голову. Им показалось мало. После шести ударов, по подсчету Игана, нанесенных на дистанции в «полруки» с обеих сторон, бойцы сцепились, и здесь Молино уверенно бросил чемпиона, наглядно показав, что физически он значительно сильнее. Тем не менее, после второго раунда ставки заключались из расчета пять к двум в пользу Крибба. В третьем раунде один глаз Крибба был почти закрыт после предыдущего раунда. Но его это, кажется, не смущало. Оба пытались отладить дыхание, и у Молино были с этим проблемы. Последовал еще один яростный размен, завершившийся ударом Крибба по корпусу, от которого Молино согнуло пополам и отбросило, как будто в него попало пушечное ядро. Однако тот среагировал на это с бешенством раненого зверя и обрушился на Крибба с повторной атакой. Молино нанес множество ударов, в том числе прицельных по глазам, а закончил все очень зрелищным броском через бедро. Иган здесь обращает внимание на разницу стилей. Если Крибб бьет и в голову, и по корпусу, то «Мавр» — только в голову, с акцентом на глазах. Люди вокруг ринга дрогнули. Они начинают колебаться, но за счет «друзей Крибба» ставки удерживаются в его пользу: семь к четырем. Почему даже в этот тяжелый момент в него так верили эти самые «друзья Крибба»? Иган не дает однозначного ответа на этот вопрос. Мы можем только предполагать. Видимо, помнили о фантастической выносливости Крибба, о его способности восстанавливаться между раундами. С другой стороны, помнили и о том, что Молино, наоборот, постепенно увядает. Однако пока увядать стал Крибб. Иган рассуждает о его улыбке и его мужестве (manliness), но факт остается фактом. У него кровоточат все раны. Правда, по опыту мы знаем, что это может ничего не значить. Сдуются гематомы, он станет лучше видеть, но это видно нам через двести с лишним лет, а тогда? Бой, между тем, шел своим ходом. В четвертом раунде Крибб много бил и главную ставку по-прежнему делал на удары по корпусу, а Молино, в свою очередь, бил исключительно в голову. У чемпиона кровоточило все лицо, а Молино все бил и бил. Наконец измотанный Крибб упал после удара, который Иган назвал «пустячным». Тем не менее, ставки не изменились. Спокоен был и капитан Барклей, который в перерывах советовал Криббу никуда не спешить. Обратим на это внимание. Последний фактор подметил не Иган, но он, тем не менее, верен. Даже если его придумал кто-то другой. Совсем придумать не мог. Баркли был всегда спокоен. В пятом раунде Молино снова перерубил Крибба в размене и ударом, а не броском, отправил его на землю. На свою беду чемпион падал медленно, и Молино успел всадить в него еще один мощнейший удар, пока его руки еще не коснулись земли. Судьи, посовещавшись, решили, что все было в пределах правил. Кстати, я обратил бы внимание на действия судей. Они, конечно, болели, но судили бой достаточно честно, даже когда казалось, что поезд едет не туда. Однако им недолго оставалось мучиться. В шестом раунде все изменилось. Наступил «момент капитана Баркли», когда начала сказываться подготовка Крибба и отсутствие какой-либо подготовки у Молино. Он стал задыхаться. Снова давали о себе знать «тренировки после тренировок», цыпленок с пирогом и портер. Молино бил размашисто и мазал, а потом налетел на прицельный и мощный удар Крибба правой по корпусу. Каким-то чудом он не упал, но то, что произошло, было гораздо хуже падения. Молино скрючило пополам, дыхание у него было совсем сбито, и он совершенно потерялся. Он не знал, что ему делать. Хотел пойти вперед, но не решался и топтался на месте. А у Крибба как раз стала в полной мере проявляться его вторая домашняя заготовка: несмотря на все падения, все пропущенные удары, все, что было в бою до этого момента, он восстановился и был абсолютно свеж. Напомнили о себе бесконечные марш-броски с капитаном Барклеем по шотландским горным тропам, которые он терпел так долго. К тому же удары, которые он пропускал, были не так страшны, как казалось. Крибб завершил раунд длинным ударом, после которого Молино рухнул, а ставки мгновенно изменились и стали пять к одному в пользу чемпиона. В седьмом раунде Молино ринулся в атаку, но быстро вымахался, а Крибб нанес несколько мощных ударов по шее, в том числе и по тому месту, где проходит яремная вена, но через минуту после начала раунда Молино свалился не столько от ударов, сколько от усталости. В восьмом Крибб просто забил его, зажав голову под мышкой и нанося удары. Девятый раунд закончился тем, что Крибб отправил Молино на землю, судя по всему, левым боковым в голову, а перед этим сломал ему челюсть. И здесь проявилось то, как Крибб переживал сомнительные моменты их первой встречи. Молино не пришел в себя через полминуты, но Крибб сам настоял на том, чтобы ему дали дополнительное время. Так он вернул долг за двухсот джентльменов, которые взялись ему помочь в первом бою. Правда, можно сказать, что момент для возврата долга он выбрал самый подходящий. На десятый раунд Молино вышел с трудом и с опозданием. Он попытался броситься на чемпиона, но его порыв быстро измотал его самого, и он упал — не без помощи Крибба, который нанес несколько увесистых ударов. Крибб снова дал ему время сверх положенного на то, чтобы прийти в себя, вернув долг и за Джо Уорда, затянувшего паузу в первом бою, когда чемпиону пришлось особенно плохо. Молино все-таки вышел из своего угла — как зомби. Крибб провел атаку, и от очередного удара Молино свалился окончательно. После этого Крибб и его секундант, бывший чемпион Англии и будущий член парламента Джон Галли, под аплодисменты зрителей сплясали нечто вроде пьяной версии шотландского танца рил. Вторую победу Крибба над Молино часто описывают как легкую, ведь бой продолжался лишь чуть более 19 минут, но это было не так. Бесчисленные демонстрационные спарринги, с которыми Молино разъезжал по стране, дали о себе знать: технически он сильно прибавил. Да и физически особо сдать они не позволили. Можно сказать, что он продолжал тренировки, не тренируясь, хотя сам бы он удивился, если бы это кто-то так назвал. Однако то, что он вытворял после спаррингов, выжало из него все соки. Крибб и Барклей рассчитали все очень точно и верно: надо было не форсировать события, игнорировать неудачное начало, а главное — сохранить дыхание и, конечно, силы. Одновременно нужно было постоянно бить по корпусу, сбивая и без того не слишком ровное дыхание Молино, и ждать, пока он вымахается, а дальше все пойдет как по маслу. Так оно и вышло. Молино получил за свои страдания 200 фунтов, Крибб — 400, а капитан Барклей — аж 10 тысяч. Умопомрачительно много, и он их, хоть в какой-то мере, заслужил. Окончание следует...